«Краеведение – изучение природы, населения, хозяйства, истории и культуры какой-либо территории («края») или объекта – от крупного региона до отдельного города, села, предприятия, усадьбы, улицы, дома – главным образом, силами местного населения» – так определяет понятие «краеведение» Большая Российская энциклопедия. 
      Как научное знание краеведение появилось во второй половине XVIII века – как раз в то время, когда русские открыли для себя terra incognita Kuban. Одним из первых описаний наших мест явилась «Экспликация на кубанскую степь», составленная по указанию командира Кубанского корпуса генерал-лейтенанта Е.А. Щербинина летом 1774 года, за месяц до окончания шестилетней войны между Россией и Турцией. В «Экспликации», в частности, сообщалось: «...город Копыл (Ени-Копыл – Б.Р.)... стоит на берегу между рек Пшетисой и Кумузюной, выходящих из реки Кубани. Построен на ровном месте, … которое называют татары Мунтана».
      В описании бросается в глаза то, что из Кубани берут начало сразу две реки. На самом деле, Пшетиса (Пшегиса) – это продолжение основного русла Кубани, превратившееся через несколько десятилетий в речку Старую Кубань (Кубанку), а Кумузюна (Кумазек) – теперешняя Протока. Такая путаница в гидрографии и гидронимии характерна для карт и историко-географических описаний последней четверти XVIII – первой половины XIX веков.
      Подтверждением сказанного служит запись в «Ведомости, какового положения Таманская и Кубанская земли», составленной разведчиком черноморских казаков войсковым есаулом М. Гуликом весной 1792 года, ещё до того, как императрицей Екатериной II была подписана историческая жалованная грамота: «Там, где Кубань делится на два рукава, между Чёрным протоком и Казачьим ериком, – большая земляная крепость Копыл».
      Конечно же, первопроходец имел в виду не Эски-Копыл, хотя указывал именно его местоположение. Старый турецкий форпост был разрушен донскими казаками и их союзниками калмыками ещё 1737 году, а то немногое, что от него осталось, через 40 лет пошло на постройку русской крепости Благовещенской. М. Гулик мог писать только о Ени-Копыле, который, как известно, располагался на мысу (в кутке), образованном Кубанью и Черным протоком.
      Через 3 года после переселения на Кубань черноморских казаков к ним в «гости» приезжал судья П. Сумароков. Это был повторный визит высокопоставленного чиновника на новую родину потомков запорожцев. Свои впечатления от поездки он опубликовал в книге «Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду», вышедшей в 1805 году в Петербурге. Мудрёный заголовок издания подчёркивал необычный способ препровождения свободного времени стража закона и вселял уверенность в правдивости сообщаемых им сведений.
П. Сумароков пишет: «Береговые места (реки Кубани – Б.Р.), покрытые лесами называются плавнями... В тех плавнях водятся из зверей: олени, дикие козы, кабаны, барсуки и волки; из птиц же: фазаны, лебеди, бабы, или пеликаны, дрохвы, стрепеты и журавли». Возможно, кто-то по ошибке и называл пойменные леса плавнями, но чтобы звери и птицы (даже непуганые!) жили такими сообществами, – это уже чистейший вымысел. Как барсук мог вырыть нору в плавне, а «дрохва» – свить гнездо на дереве?
      Летом 1811 года через Копыльскую почтовую станцию проследовала научная экспедиция, организованная Тартуским университетом и руководимая М. Энгельгардтом и Ф. Парротом. На нижнем раздёре Кубани участники сделали очередную, шестую, исследовательскую станцию. Здесь они описали гидрографию, впервые назвав северный рукав Протокой, взяли пробы грунта и воды, замерили глубину колодцев. Однако при определении высоты местности их барометр показал завышенный результат – 10,6 туаза (20,6 метра – Б.Р.).
Об этой экспедиции в сборнике «Русские географические исследования Кавказа и Средней Азии» рассказал известный кавказовед профессор МГУ Н.А. Гвоздецкий. Но, называя Ф. Паррота профессором, автор статьи перепутал сына с отцом. Фридрих был всего лишь студентом 4-го курса медицинского факультета, а его отец Геогр Паррот являлся ректором университета и известным учёным. Тем не менее, сын оправдал «присвоенное» ему авансом звание и в 1829 году, уже будучи профессором медицины, организовал новую экспедицию на Кавказ, во время которой прошёл вдоль Черноморской кордонной линии и поднялся на гору Арарат.
      Первым краеведом из «местного населения» принято считать генерала И.Д. Попко, автора книги «Черноморцы в их гражданском и военном быту», выпущенной в 1858 году в столице и удостоенной престижнейшей премии Петербургской Академии наук. Но вот до чего додумался этот лауреат: «На перерезанном Протокой низменном поперечнике между Кубанью и Азовским морем, где ныне раскинулось одно задвинутое камышом и необнимаемое глазом болото, кипел когда-то огромный гидравлический труд... над этой водной сетью работали тысячи пленников, уводимых крымцами из погромов Руси и Польши... В настоящее время не только восстановить развалины этой сложной канализации, но даже отыскать в них системы и смысла стоило бы нелёгких трудов».
      В период беспрецедентного по масштабам строительства рисовых систем на «низменном поперечнике» (в междуречье Кубани и Протоки) были проложены сотни километров осушительных, оросительных и сбросных каналов, спланированы десятки тысяч гектаров чеков, но никаких признаков «сложной канализации» обнаружить так и не удалось. Впрочем, этот и другие аналогичные вымыслы «почтенного историка» развеял ещё Ф.А. Щербина.
      Не был обделён почётом, славой, наградами и второй краевед из «местных» – генерал П.П. Короленко. Хранитель архива Кубанского казачьего войска, имевший доступ к картам Межевой комиссии, знавший о существовании работы Н.Я. Данилевского «Исследования о Кубанской дельте» он располагал всеми возможностями, чтобы писать правду и только правду. Но чем же объяснить ошибки, которыми изобилует его книга «Черноморцы»?: «За 20 вёрст (точнее, за 10 – Б.Р.) выше Копыла... Кубань взяла направление влево под названием Каракубань, а вправо пошла речка Кубанка (в действительности, Протока – Б.Р.). Каракубань протекла десятки вёрст в земле черкесов и соединилась с Кубанкой верстах в десяти ниже (? – Б.Р.) Курки».
      Из-за последней ошибки длина Каракубанского острова, расположенного между Каракубанью и Кубанкой, увеличилась в 2,5 раза (с 30 до 76 вёрст), а его площадь – без малого в 4 раза. На самом деле, Кубанка не могла соединиться с Кубанью ниже истока речки Курки, так как в этом случае ей пришлось бы пересечь и саму Курку и восточную оконечность Темрюкско-Курчанской гряды (Андреевской горы).
      Даже приведённых ошибок и вымыслов достаточно для того, чтобы сделать вывод: ООО «ИД «Вече», выпустившее в 2008 году под одной обложкой книги И.Д. Попко «Черноморцы в их гражданском и военном быту» и П.П. Короленко «Черноморцы», допустило большую оплошность, не снабдив их научными комментариями географов и историков. Ведь ляпсусы знаменитых предков могут принять на веру незадачливые потомки.
      Упомянутая выше работа Н.Я. Данилевского «Исследования о Кубанской дельте» была напечатана во втором томе «Записок Императорского Русского географического общества по общей географии» в 1869 году. Она являлась научным отчётом о работе экспедиции, занимавшейся изучением рыболовства в Чёрном и Азовском морях. К сожалению, нынешние кубанские географы и краеведы плохо знакомы с работой выдающегося учёного-энциклопедиста. Они, как правило, путают инициалы автора, не знают точного названия его монографии, а год её выхода из печати связывают со временем проведения экспедиции.
      Напомнить о Н.Я. Данилевском решил альманах «Родная Кубань». В № 2 за 2011 год были напечатаны крупные фрагменты его «Исследований». Но редакция журнала использовала не первоисточник, а публикацию в газете «Кубанские областные ведомости» за 1891 год. В результате текст монографии оказался перекроенным, а некоторые географические названия дельты – искажёнными (лиман Чугургольский, гирло Барилкого) или «подкорректированными» (коса Поповическая, лиманы Крапивные).
      С 1874 года в Екатеринодаре начала выходить «Памятная книжка Кубанской области», переименованная сначала в «Кубанскую памятную книжку», а затем – в «Кубанский календарь», который издавался до 1916 года. В выпусках приводились календарные и справочные сведения, давались статистические обзоры, печатались исследовательские материалы и краеведческие статьи – преимущественно природоведческого и исторического содержания.
      Едва ли не в каждом выпуске сборника публиковались данные о станице Славянской и других населённых пунктах теперешнего Славянского района. Так, уже в «Памятной книжке» на 1874 год указывалось: «Ст. Славянская (1865 г.) – р. Протока – 2183 жит.; ст. Анастасиевская (1866 г.) – ер. Давыдовка – 1697 жит.; ст. Петровская (1822 г.) – ер. Сухобрусов – 4443 жит.; пос. Черноерковский (1865 г.) – ер. Черный – 379 жит.»
      Но сведения, приводимые «Книжкой», противоречили тем, которые сообщали другие источники. Станицы Славянская и Анастасиевская были водворены одновременно приказом военного министра от 23 декабря 1865 года. Население станицы Петровской, по данным «Сборника сведений о Кавказе», составляло в 1873 году 5638 человек. А ерик, на котором стоял посёлок Черноерковский, на карте конца XIX века назван Большим Перевалом.
      Настоящим прорывом в познании родного края явился выход в 1910 и 1913 годах двух томов «Истории Кубанского казачьего войска» Ф.А. Щербины. Подготовленная по рекомендации наказного атамана Я.Д. Маламы и военного ведомства книга не стала, как можно было ожидать, панегириком служилому сословию. В ней детально описаны природные условия и многовековая история народов, населявших одно из самых молодых территориальных приобретений Российской империи. Особое внимание в книге уделено непростым взаимоотношениям аборигенов Кавказа и потомков запорожских казаков.
      Многие станицы «Истории» посвящены той части Кубанской области, которую занимает нынешний Славянский район. И это не случайно. По ней проходил кратчайший путь из Центрального Предкавказья в Крым. На этой территории располагались турецкие форпосты Ени-Копыл и Ачу. Вдоль неё пролегал самый горячий отрезок границы, разделявшей земли адыгов и казаков. Здесь находились богатейшие рыболовные угодья, которые прославили Черноморию на всю Россию.
      Книге Ф.А. Щербины была уготована трудная судьба. За столетие, прошедшее со дня выхода в свет, она пролежала большую часть времени невостребованной в специальных фондах библиотек. Поэтому появление репринтного издания «Истории Кубанского казачьего войска» в 1992 году явилось долгожданным подарком для всех местных краеведов. Но тут же обнаружились и её серьёзные недостатки: плохая печать, старая орфография, отсутствие именного указателя и указателя географических названий.
      Во времена, последовавшие после революции и гражданской войны на Кубани, краеведение превратилось в непрестижное и даже опасное занятие. В 20 – 30-е годы уже не выходили прежние периодические издания природоведческой и исторической направленности, прекратило свою деятельность Общество любителей изучения Кубанской области. А после резонансного «дела краеведов» Центрального Черноземья дошла очередь и до их северокавказских коллег: были репрессированы профессора Краснодарского педагогического института – географ Г.Г. Григор и историк М.В. Клочков. 
      Возрождение кубанского краеведения началось только после Великой Отечественной войны. В первой половине 50-х годов двумя изданиями вышла книга директора историко-краеведческого музея Ф.В. Навозовой «Краснодарский край». Это было комплексное описание природы, истории и хозяйства Кубани. Во втором издании книги, в частности, сообщалось: «Благовещенская крепость (Азово-Моздокской кардонной линии – Б.Р.) построена на реке Протоке, на месте нынешней станицы Славянской». 
      А через несколько лет была издана первая учебная физическая карта Краснодарского края, на которой, помимо прочего, нашлось место и для исторических памятников. В легенде к карте утверждалось, что в станице Славянской сохранился дом, где зимой 1778 года останавливался строитель кордонной линии генерал-поручик А.В. Суворов. Правда, адрес дома не указывался: редактор карты, видимо, полагал, что его, при случае, может назвать любой станичник.
      В начале 60-х годов развернулась подготовка к празднованию 100-летия города Славянска-на-Кубани. Благодаря стараниям местных краеведов, чёткой работе межбиблиотечного абонемента, свободному доступу к архивным фондам и музейным экспонатам удалось проникнуть в тайны истории малой родины. И тут выяснилось: Благовещенская крепость располагалась там, где стоит дворец культуры бывшего колхоза имени Мичурина, в хуторе Трудобеликовском; что никакого дома Суворова в Славянской никогда не было и быть не могло, так как полководец уехал с Кубани за 87 лет до водворения станицы.
      Разумеется, ни директора музея, ни редактора карты причислять к обманщикам нельзя. Оба они поверили информации, которая оказалась неточной. Но бывают случаи, когда люди, пользуясь своим положением, сознательно врут. Вот пример: старший литературный сотрудник газеты «Советская Кубань» В. Филимонов написал о том, что при спокойной воде на дне Протоки можно увидеть развалины вольнолюбивой генуэзской фактории Копы. Другой пример: корреспондент «Зари Кубани» объясняет появление луж у городского магазина «Детский мир» тем, что их дно лежит ниже уровня Азовского моря. 
      При советской власти существовала традиция: посвящать книги юбилеям страны, союзных республик, краёв, областей, городов и районных центров. К 50-летию революции 1917 года было издано 22-томное Географическое описание «Советский Союз». Материал о Краснодарском крае вошёл в том «Российская Федерация. Европейский Юго-Восток».
      Вот отрывок из главы «Приазовье»: «В низовьях Кубани, на территории её дельты и в примыкающих к ней частях... поселения не тяготеют к воде. Наоборот, из-за обилия плавней, подтопляемых и затопляемых участков они располагаются на относительно высоких участках, вдали от русел рек, за прирусловыми валами. Так, город Славянск-на-Кубани, крупные станицы – Красноармейская, Петровская, Ивановская и другие – выросли на так называемых реликтовых островах, не боящихся подтопления».  
      Создаётся впечатление, что авторы статьи не имеют понятия о дельтовом рельефе вообще и о таких его формах, как прирусловые валы, – в частности. Между тем, эти аккумулятивные образования (по местному, гряды, или гривы) как раз и являются «относительно высокими участками», точнее, полосами, за которыми располагаются депрессии (понижения), где всё подтопляется и затопляется.
      Неуместными оказались и примеры населённых пунктов, приведённых авторами для обоснования своих доводов. Город Славянск-на-Кубани, станицы Петровская, Анастасиевская, Черноерковская и ещё 39 хуторов и посёлков Славянского района расположены именно на прирусловых валах действующих и грядах отмерших водотоков. То же самое имеет место и в соседнем, Красноармейском, районе, где лишь станицы Ивановская и Новомышастовская лежат за пределами древней дельты Кубани.
      Что же касается так называемых «реликтовых островов», то речь может идти лишь об одном из них – восточной оконечности Темрюкско-Курчанской гряды, ибо только это третичное поднятие выражено в рельефе дневной поверхности (абсолютная высота 6-8 метров). На нём расположены всего два хутора – Коржевский и Ханьков (обе его части). Правда, в научной литературе упоминается ещё один остров – Петровский. Но если в этом месте Кубано-Протокского междуречья и есть какая-то тектоническая структура (брахиантиклиналь), то в рельефе она никак не выражается.
      О том, что никакого Петровского острова в природе не существует, убедительно свидетельствует и гидрография данного места. Здесь сливаются ерики, берущие начало из Протоки, – Глубокий Перевал, Сухобрусов, Плавневый (Общественный), а вода, как известно, в гору не течёт. Незначительное (1 – 1,5 м) превышение рельефа станицы Петровской над окружающей поверхностью объясняется тем, что сросшиеся между собой прирусловые валы ериков сформировали аккумулятивное «плато», морфология которого предопределила и конфигурацию населённого пункта: станица буквально «расползлась» вдоль водотоков.
      В 1976 году по инициативе заслуженного работника культуры РСФСР Е.И. Бахтиной в Славянске-на-Кубани был открыт историко-краеведческий музей, который сразу же привлёк внимание горожан и селян. Спустя почти два десятилетия при нём, в отдельном здании, развернулась экспозиция, посвящённая природе Славянского района. Но филиалу очага культуры почему-то дали громкое название «Музей природы Восточного Приазовья».
      Из школьного учебника географии известно, что Восточное Приазовье – это полоса шириной 60-80 километров, простирающая от Дона до Кубани и включающая в себя левобережную часть донской дельты, Ейский полуостров, междуречья низовий рек Кагальника, Еи, Челбаса, Бейсуга, Кирпили, акватории Ейского и Бейсугского лиманов, а также правобережную часть кубанской дельты. При этом на долю Славянского района, который полностью располагается в пределах Кубано-Протокского междуречья, приходится 10-15 процентов всей площади полосы.
Но дело не только в площади. В Славянском районе нет того набора природных данностей, который мог бы в полной мере представлять всё Восточное Приазовье. Донское займище не похоже на кубанские плавни. Акватории Ейского и Бейсугского лиманов отличаются от заросших камышом лиманов Кубано-Протокского междуречья. Заиленные степные реки имеют мало общего с дельтовыми рукавами Кубани. А степи Ейского полуострова и пойменный Красный Лес просто не с чем сравнивать. Отсюда вывод: работники музея выдают желаемое за действительное.
      В мае 1989 года в Славянском районе был обнаружен клад древних золотых монет. Место находки описали так: «рисовые чеки 4-го отделения колхоза «Путь к коммунизму». По времени чеканки монет археологи без труда установили возраст клада – VIII-IX века нашей эры, то есть период пребывания в Восточном Приазовье поздних булгар, отказавшихся переселиться на Дунай.
Естественно, потомки хана Батбая рисоводством не занимались. Тогда почему же клад оказался в этом месте? Ответ прост: здесь до конца XVIII века протекал ерик, бравший начало из Кубани на территории нынешнего города Славянска-на-Кубани и опять соединившийся с рекой юго-западнее станицы Анастасиевской. Дорусское название ерика не сохранилось, а когда Восточное Приазовье вошло в состав России, ему дали имя Давидовка (Давыдовка).
      Давидовский клад пополнил счёт аналогичных находок, обнаруженных ранее на юго-западной окраине города Славянска-на-Кубани, у хутора Беликова и в других местах на территории района. Причём, все без исключения клады находились на грядах бывших водотоков. И тут возникает вопрос: почему эти аккумулятивные образования не обследовали до того, как в них вонзились ножи бульдозеров и скреперов? Ответа нет. 
      Если давидовский клад, – обнаруженный не при строительстве, а уже во время реконструкции рисового участка, – оказался самым крупным в Советском Союзе, то нетрудно представить, сколько монет осталось под валами магистральных и картовых каналов, под дорогами и чеками рисовых систем. Осталось лишь потому, что у археологов не было карт нужного масштаба, и они не знали, где могут быть спрятаны древние сокровища.
      В 1998 году в научном издательстве «Большая Российская энциклопедия» вышла энциклопедия «Города России». Источником информации для статьи о Славянске-на-Кубани послужил очерк, опубликованный в альманахе «Кубань» в далёком 1961 году. Безусловно, за прошедшие почти 40 лет материал сильно устарел, но его не догадались обновить, а там, где попытались это сделать, не обошлось без дилетантской путаницы и неуклюжего плагиата.
      Так, географическое положение Славянска-на-Кубани определяется его местонахождением на Кубано-Приазовской низменности, расстояние от краевого центра (130 километров) даётся по реке, а роль города как автотранспортного узла подтверждается единственной проходящей через него дорогой. Из статьи в энциклопедии славянцы узнают, что первыми жителями населённого пункта являлись черкесы (украинцы), что до конца минувшего века в городе существовал аэропорт, что чуть ли не в пригороде размещается йодный завод, добываются нефть и газ.
      В нулевые годы дважды издавался путеводитель «Славянск-на-Кубани» и «Славянский район», ориентированный преимущественно на любителей охоты и рыбной ловли. Контингент потребителей определяет и лицо печатного продукта. На картах, вместо названий оросительных систем, дающих каждую четвёртую тонну российского риса, фигурируют аббревиатуры охотхозяйств. Канал, подающий кубанскую воду на ПАОС, именуется Магистральным сбросным. ЧОРС, по мнению авторов карт, вообще не поливается. Положение и направление аккумулятивных гряд угадывается лишь по их подписям.
      Под стать картам и текстовое содержание путеводителей. Обратимся к последнему из них, изданному в 2006 году: «Во время русско-турецкой войны 1735-1739 годов форт (Ачу – Б.Р.) успешно выдержал 20-ти дневную осаду русских войск». – «В 1782-1786 годах главная ставка будущего генералиссимуса (Суворова – Б.Р.) находилась в Копыле». – «... то, что в крепости (Копыл – Б.Р.) останавливался А.С. Пушкин, – известно достоверно». – «Улица Кубанская прошла по бывшему руслу речки Кубанки». – «Улица Маламинская – не переименована»...
      Любознательному читателю достаточно пройти по названным улицам, чтобы убедиться: неологизм «краеневедение» имеет право на жизнь.


Б.Т. Решитько,
действительный член Русского
географического общества, руководитель
комиссии по топонимике Краснодарского
регионального отделения РГО