А было ли селение?

      В последнее время появилось немало публикаций, в которых утверждается, что станица Славянская, предшественница города Славянска-на-Кубани, была водворена не на пустом месте, а выросла из селения, которое существовало чуть ли не с самого начала XIX ве-ка. При этом авторы книг и статей не утруждают себя ссылками на литературные и карто-графические источники информации. Видимо, так удобнее «обосновать» и ночёвку у Копыльской переправы через Протоку в августе 1820 года генерала Раевского с семьёй, и участие его спутника А. Пушкина в тушении ночного пожара, и историю создания знаменитого стихотворения «Кинжал». Но есть факты, опровергающие и существование самого селения, и реальность того, что в нём якобы происходило.
      Доподлинно известно, что предшественником станицы Славянской, располагавшимся в вершине («кутке») Кубано-Протокского междуречья был город Ени-Копыл, построенный буджакскими ногайцами под руководством турецких мастеровых в 1747 году. Воздвигавшийся как резиденция ханских сераскиров на восточной стороне Керченского пролива, он выполнял функции и торгового центра, и османского форпоста.
      Посетивший Ени-Копыл в 1754 году посол Франции в Крымском ханстве К.-Ш. Пейсонель писал: « В нём числится около 4000 жителей, есть 2 мечети, 5 караван-сараев и около 500 лавок; здесь нет таможни, но с каждой повозки товара взимается определённая пошлина в пользу сераскира и местного мурзы». Со временем у форпоста появился форштадт, в котором насчитывалось до 40 домов, а саженях в 50 от него, вдоль реки Кумузюки, (Протоки) располагался рынок, где «торговали черкесы и таманские жители».
      Свои фортификационные качества Ени-Копыл подтвердил в ходе русско-турецкой войны 1768-1774 годов. Когда российский генерал И.Ф. Медем с калмыцкими союзниками после длительной осады попытался взять его штурмом, со стен города открылась такая пальба, что командующий объединёнными войсками счёл за благо ретироваться. А после заключения летом 1774 года Кючук-Кайнарджийского мирного договора Ени-Копыл оказался на территории, где проживали вернувшиеся на Кубань из Бессарабии ногайцы едичкульской орды, признанные «не зависимыми от всякой посторонней власти», то есть и от России, и от Турции.
      Спустя год, в результате ханской междоусобицы престол в Бахчисарае занял ярый противник России Девлет-Гирей. Присланный им на Кубань новый сераскир выгнал из Копыла предшественника и разрушил до основания бывшую «резиденцию». Поэтому бригадиру И.Ф.Бринку, прибывшему сюда вместе с Шагин-Гиреем в конце 1776 года, пришлось построить для ханского «эскорта» лагерь на берегу ерика Жиграна (Казачьего). Не мог остановиться в разрушенном Ени-Копыле и генерал-поручик А.В. Суворов, сменивший И.Ф. Бринка в январе 1778 года: для своей резиденции он возвёл крепость Благовещенскую.
      На территории будущей станицы Славянской мог располагаться один из суворовских фельдшанцев – Правый: рельеф местности – прирусловые валы тогдашней Кубани и её правобережного ерика (будущей Давидовки) – позволял вести строительство такого типа укреплений. Но фельдшанец никак не мог стать «предтечей» будущей станицы. К тому же, по решению Айналы-Кавакской («изъяснительной») конвенции, принятой ровно через год, все суворовские укрепления были уничтожены.
      Весной 1783 года река Кубань стала живой границей, отделившей новое территориальное приобретение России от земель адыгейских народов. Порубежную службу в районе Ени-Копыла, как и на всём протяжении от устья Лабы до Бугазской косы, несли донские казаки. Они приходили на берег Кубани ранней весной и покидали его поздней осенью. Для того, чтобы как-то скоротать пребывание вдали от родных станиц, казаки приносили с собой саженцы плодовых деревьев, чубуки винограда и высаживали их на берегу ерика Давидовки. За 9 лет посадки превратились в прекрасный сад, так поразивший разведчика черноморцев М. Гулика своими размерами и разнообразием плодов.
      Летом 1793 года на Кубань переселились потомки запорожцев. Вдоль пограничной реки пролегла новая, Черноморская, кордонная линия. Включённый в неё Ени-Копыл стал Главным Копыльским постом. А ещё через полгода вступил в силу «Порядок общей пользы», и беспристрастный жребий вынудил селиться под стенами бывшего турецкого форпоста казаков Джерелиевского куреня. Пока служивые бдили границу, их домочадцы, поднимая целину, выращивали египетскую пшеницу и просо. Кубанская земля давала «чрезвычайный плод». Глядя на это, начальник кордонной службы есаул М. Гулик построил рядом с джерелиевской «слободой» собственный дом и заложил фруктовый сад.
      Весной 1794 года в гостях у черноморцев побывал крымский судья П.И. Сумароков. Он подробно описал поездку вдоль Кубани, не забыв перечислить всех зверей и птиц, увиденных из окна кареты. Высокий гость упоминает и о хуторах, насчитывающих «душ по пятидесяти», которые он встречал между Темрюком и Копылом. Возможно, это были курени, «загнанные» жребием в приграничье. Не исключено, что одним из таких хуторов являлся и Джерелиевский курень. Надо отметить, что в то время южная граница Российской империи проходила менее чем в версте от переправы через Протоку, а Таманский шлях приближался к ней местами на 200-300 саженей.
      Опасность проживания в приграничье казаки и их семьи почувствовали очень скоро. После того, как командование Черноморского войска вмешалось в межплеменной конфликт адыгов, проходивший на речке Бзиюк, закубанцы резко изменили своё отношение к тем, кто жил в порубежной полосе. Вчерашние соседи сразу же превратились в непрошенных гостей. И раньше других эту неприязнь почувствовали копыльцы. Как только Кубань покрывалась льдом, являлись «хозяева здешних мест», и на берегу реки разгорались кровопролитные схватки, в которых участвовали сотни человек с каждой стороны.
      В 1807 году М. Гулик умер, и всё его наследство по завещанию отошло Черноморскому войску. А вскоре и Джерелиевский курень с разрешения генерал-губернатора Новороссии А. Ришелье покинул самое опасное место новой российский границы. Но переправа через Протоку и почтовая станция Таманского тракта продолжали выполнять свои несложные обязанности. Не прельстил Копыл и переселенцев первой волны, оставивших свои полтавские и черниговские хутора с белыми хатками и вишнёвыми садочками в поисках лучшей доли. Дома было хоть и голодно, зато не страшно.
      Летом 1811 года через нижний раздёр Кубани проследовала научная экспедиция Тартуского университета, которую возглавляли профессор минералогии М. Энгельгардт и сын ректора Ф. Паррот. Как раз у переправы была намечена очередная, 6-я после высадки на Тамани, наблюдательная станция. В книге об этой экспедиции «Путешествие в Крым и на Кавказ», вышедший через 4 года в Берлине, упоминания о селении у Копыльской почтовой станции нет.
      В августе 1820 года с Кавказских минеральных вод в Крым одновременно с семьёй Н.Н. Раевского и А. Пушкиным проезжал писатель Г. Гераков. Говоря о быстрой переправе через Протоку у Главного Копыльского поста, автор записок о поездке откровенничает: «Здесь нужда заставляет так скоро ездить». Этими шестью словами, по сути ничего не объясняющими, всё сказано. Если проезжающие под усиленным конвоем – 100 конников с заряженной пушкой! – опасались переправы, то как могли жить в этом месте практически беззащитные казачьи семьи?
      В начале октября 1821 года произошла печально-памятная Калаусская битва. В её детальных описаниях упоминаются Главный Копыльский кордон, ближайшие посты и переселенческие хутора, появившиеся на Чёрном (Терноватом) ерике после первого пополнения Черномории выходцами из малороссийских губерний. О селении у Копыльской переправы нет ни слова. Больше того, «опекун» черноморцев генерал А.П. Ермолов, несмотря на одержанную над закубанскими «наездниками» победу, планировал перенести почтовую станцию Темрюкского тракта от Копыла в селение Полтавское.
      В 1822-1825 годах происходило второе пополнение населения Черномории «охотниками» из Малороссии. В междуречье Кубани и Протоки, подальше от дельтовых рукавов, было водворено селение, ставшее позже станицей Петровской. При этом урочище Королишино Кишло по своим природным условиям было никак не лучше места, где находилась Копыльская переправа, но оно выглядело более спокойным, потому что находилось дальше от границы. По той же причине никто из переселенцев 1848-1850 годов не соблазнился Копылом, предпочтя ему Терноватый ерик, до которого не доносился грохот орудий из-за Кубани.
      Осенью 1850 года поездку по Черномории совершал наследник царского престола Александр Николаевич. Описывая её, профессор В.Н. Ратушняк сообщает: «…цесаревич проездом посетил Сенную, Пересыпскую, Темрюкскую, Андреевскую, Петровскую, Копыльскую, Каракубанскую, Новомышастовскую, Копанскую станицы». К сожалению, автор «Кубанских исторических хроник» допустил неточность: станицами тогда были только Темрюкская и Новомышастовская. Остальные пункты являлись почтовыми станциями. Причём, Петровская станция располагалась рядом с Калаусским, Копыльская – рядом с Главным Копыльским постом, а Каракубанская находилась на месте будущего посёлка Водного Красноармейского района.
      Весной 1852 года Межевая комиссия Черноморского казачьего войска выполнила топографическую съёмку Каракубанского острова (Детляева). Плацдарм, с которого на протяжении почти 60 лет совершали свои набеги закубанцы, оказался безжизненным. Застраиваться он стал (в той части, которая позже вошла в черту города Славянска-на-Кубани) только через 100 лет! Сегодня это – микрорайон Кубрис.
В 1856 году, по решению писательского сообщества России, в Черномории побывал кандидат Петербургского университета, член Императорского Русского географического общества Н.И. Филиппов. Он посетил Ейск, Ачуев, Темрюк, Екатеринодар. В его очерках, опубликованных в шести номерах «Морского сборника» за 1857 год, селение у Копыльской переправы не фигурирует.
      В 1861 году Черноморская кордонная линия перестала существовать, так как граница Российской империи в Западном Предкавказье была перенесена с реки Кубани, превратившейся в ерик Кубанку, на левый берег реки Каракубани, ставшей Кубанью. В связи с этим Главный Копыльский пост утратил своё назначение. На его стенах коротали время три полковых казака. Поздним вечером 11 сентября их размеренную жизнь «нарушил» кортеж императора Александра II, переезжавшего из Темрюка в Екатеринодар. Ещё при подъезде к заброшенному посту приближённые лица доложили государю, что «за Копылом станицы близко нет, а если и есть первая Полтавская, то туда ехать на ночь опасно…». Недолго думая, император заночевал на Копыльской почтовой станции.
      Вспоминая об этой поездке Александра II, известный кубанский краевед генерал П.П. Короленко писал: «На другой день переправились у Копыла через Протоку на другую сторону реки два парома разом: один малый вперёд с людьми, составлявшими царскую прислугу…, а на последнем был сам государь со свитой… Когда паром тронулся от берега, то стоявшая там в числе других простая женщина-черноморка сказала: «Бачь! Тым воно в свити й правды нэма, що царь з москалив». (В то время москалями называли только военных, а государь был в мундире с пуговицами).
      С лета 1863-го по конец осени 1864 года в Кубанской области работала Особая экспедиция Министерства государственных имуществ России под руководством известного учёного Н.Я. Данилевского. В научном отчёте о её деятельности, озаглавленном «Исследования о Кубанской дельте» и удостоенном Большой золотой медали Императорского Русского географического общества, приводятся названия всех населённых пунктов, расположенных на обследованной территории, но селение у Копыльской почтовой станции в нём не значится.
Зато история сохранила такие сведения. В начале 1860-х годов на правом берегу Протоки, против Копыльской почтовой станции возник хутор, которому дали «речное» название – Протоцкий. Одна предприимчивая хуторянка решила заняться разведением скота и облюбовала для его выпаса место на левом берегу реки, рядом с бывшей турецкой крепостью. Узнав, что «её» угодья отводятся под будущую станицу, женщина переправилась на противоположный берег, встретилась с уже назначенными станичным атаманом и его помощником и устроила скандал, переросший в потасовку. Мужчины надавали женщине тумаков и отправили восвояси.
      Пострадавшая обратилась с жалобой к начальнику Кубанской области. Состоялось разбирательство, вынесшее порицание мужчинам и отклонившее претензию женщины. Так едва не сорвалось водворение станицы Славянской. (Невольно возникает вопрос: кем была пострадавшая? Не той ли женщиной-черноморкой, которая четырьмя годами раньше бросила упрёк самому российскому императору? Вполне может быть! На такое предположение наводят единство места действия и схожесть поведения «героини»).
      Самым убедительным подтверждением того, что до водворения станицы Славянской рядом с Копыльской переправой никакого селения не существовало, является план масштаба 1:8400, составленный после издания приказа военного министра от 23 декабря 1865 года. Он появился не ранее весны следующего года. На плане видно, что чуть ниже переправы располагались 6 земельных участков – разновеликих по площади, разделённых кривыми межами и с частично отсутствующими строениями. Всё это говорит о том, что земля находилась во временном пользовании людей, обслуживавших переправу через реку и почтовую станцию. Впрочем, «застолбить» участки могла и предприимчивая хуторянка.
      Итак, после смерти в 1807 году М.С. Гулика и перемещения подальше от границы Джерелиевского куреня никакого постоянного селения у Копыльской переправы через Протоку не было и быть не могло. Ведь не случайно в приказе военного министра России, изданного после высочайшего соизволения, употреблён забытый в наше время глагол «водворить». Согласно В.И. Далю, под ним понималось: «отвести место, устроить для постоянного жительства». Тогда, 150 лет назад, приказы чётко писались и строго исполнялись. 

Б.Т. Решитько,
действительный член Русского
географического общества,
руководитель комиссии по топонимии
Краснодарского регионального
отделения РГО

16 Март, 2017 / Просмотров: 2651 / ]]>Печать]]>
© 2024 Решмет Д.А.