Северный рукав Кубани омывает территорию Славянского района (по новейшим данным) на протяжении 135,5 километра, что составляет почти половину длины окружной границы муниципального образования. Противоположный берег Протоки делят между собою три административных района края: Красноармейский, Калининский и Приморско-Ахтарский. Своё нынешнее название река обрела чуть более 200 лет назад, но его родословная уходит корнями в глубину веков.
Знакомство с историческими и географическими источниками, относящимися к кубанской дельте и Восточному Приазовью, показывает, что самым древним из дошедших до нас имён Протоки является Гипанис («Лошадиная» или «Конская»). Так же в начале I века до новой эры называлась и сама Кубань. Римский историк А. Полигистор пишет: «Гипанис... делится на два рукава, из которых один впадает в Меотиду (Азовское море), а другой – в Понт (Черное море)». Поскольку тогдашнее название второго (южного) рукава доподлинно известно – Вардан, можно с уверенностью утверждать, что материнское имя досталось северному рукаву.
К мысли о том, что Гипанисом в древности называлась именно Протока, приводит и анализ ситуации, связанной с походом Фарнака II против дандариев (63 год до новой эры). Чтобы подчинить своей власти непокорных меотов, боспорский царь затопил их возделанные поля водами протекавшей рядом реки. А во времена Фарнака единственным местом кубанской дельты, где можно было постоянно жить и заниматься земледелием, являлся левый прирусловый вал верхнего течения Протоки. Не исключено, что это аккумулятивное образование, похожее на конскую гриву, и послужило основанием для присвоения реке такого необычного имени.
На рубеже старой и новой эры северному рукаву Кубани принадлежало одно из тех шести названий рек восточного побережья Меотиды, которые перечисляются в «Географии» Страбона. Известный кавказовед С. Броневский, имея в виду «рукав, текущий от Копыла прямо в Азовское море», считает: «Ему, кажется, приличествует местоположение страбоновой реки Атицита, или Антимас». В переводе с греческого языка гидроним означает Осетровая.
Александрийский учёный К. Птолемей, живший на 100 лет позже Страбона, не только солидаризируется с «отцом географии» в части названий восточно-меотидских рек, но и приводит координаты тогдашних мест их впадения в море. Однако, это не облегчает задачу идентификации отдельных водотоков, так как координаты их устьев (широта и долгота) получены не из астрономических определений, а из опросов арабских и греческих купцов и путешественников.
Сведений о том, какие названия носил северный рукав Кубани в эпоху Великого переселения народов (IV-VI столетия новой эры), история не сохранила. Но, исходя из того, что шедшие в Европу азиатские кочевники вначале знакомились с верхним и средним течением крупнейшей реки Предкавказья и лишь потом с её дельтовыми рукавами, логично предположить: на тогдашнюю Протоку могли распространяться те же названия, которые носила Кубань.
В VII-IX веках, пока на территории кубанской дельты обитали потомки хана Батбая, отказавшиеся переселиться на Дунай, северный рукав успел поменять около полудюжины близких по форме булгарских названий: Кофин, Кофеен, Копхен, Купис, Купи. По мнению учёных все гидронимы в переводе на русский язык означали одно и то же – «вода». Вполне возможно, что некоторые из них являлись именами крупных ериков, питаемых Кубанью и Протокой: Давидовки, Калауса, Глубокого Перевала.
В конце Х столетия, когда на Таманском полуострове существовало русское Тмутараканское княжество, северный рукав Кубани, до того впадавший в Ахтарские лиманы, по неизвестной причине повернул на запад (в районе нынешней станицы Гривенской) и понёс свои воды по одному из левобережных ериков непосредственно в Азовское море. К этому времени относится появление в работах византийского императора Константина VII названия «Бурлик», созвучного русскому прилагательному «Бурный» и, якобы, приличествующего Кубани. Но современные учёные видят в нём тюркское словосочетание «пересыхающая река» и связывают его с ахтарским руслом Протоки, полагая, что это «более соответствует географической реалии».
Письменные документы и карты времён итальянской колонизации Северо-Западного Кавказа (ХII-ХV век) донесли до наших дней серию названий дельтовых рукавов Кубани с основой Копа: Коппо, Лакопа, Лакупа, Лоцикопа, Копарио. Многие исследователи позиционируют их с Протокой, на которой стояла крупнейшая заморская фактория республики Генуи – Копа, специализировавшаяся на торговле рыбой, икрой и рабами (нынешний город Славянск-на-Кубани). Семантика (смысл) названий до сих пор остаётся невыясненной: одни учёные усматривают в них греческий глагол копто «пластовать рыбу», другие – тюркское существительное копа «болото», «мелкое озерко, покрытое тростником».
С конца XV столетия, после разгрома генуэзских колоний османскими войсками и включения Таманского полуострова с Восточным Приазовьем в состав Крымского ханства, прежняя фактория Копа стала именоваться «Пустым городом на Кубе». Но утверждать, что под рекой понималась именно Протока, можно с определённой осторожностью, так как рядом с бывшей итальянской колонией в ту пору протекал и главный рукав Кубани, который спустя много времени получил названия Кубанка, или Старая Кубань.
Во второй половине XVI века северокавказские степи заполонили ногайцы Малой орды (Казыева улуса), и в местной гидронимии начал формироваться мощный новотюркский пласт. Ключевыми элементами речных названий стали су «вода», кум «песок», баш «голова». Есть предположение, что северный рукав Кубани тоже сперва носил имя Карасу «Чёрная вода», или «Черновода», а затем уже – Кумака «Песчаная река», под которым и попал в известный свод географических названий «Книга Большому Чертежу», впервые увидевший свет в 1627 году.
На протяжении XVII столетия, когда на берегах Протоки возводились османские форпосты Копыл (Эски-Копыл) и Ачу (Ачуев), река имела сразу два тюркских названия – ногайское Кумли-Кубань «Песчаная Кубань» и татарское Кара-Кубань «Чёрная Кубань». Причём, первое из них относилось к верхнему и среднему течению северного рукава, а второе – только к нижнему течению. Оба гидронима подчёркивали высокую мутность водного потока, усиленно прокладывавшего себе новую, более короткую дорогу к Азовскому морю.
На турецких картах, относящихся ко времени строительства на нижнем (северо-западном) раздёре Кубани крепости Ени-Копыл (1747 год), верхний отрезок северного рукава сопровождает надпись Кара-Гуль «Чёрное озеро». Выдавая водоток за водоём, османские картографы не грешили против истины, ибо в ту пору «Протока представляла сложную систему озеровидных расширений и соединяющих их рукавов». Крупнейший из этих «русловых лиманов» позднее получил фамильное имя – Рудивский.
После переселения в Западное Предкавказье бессарабских кочевников (1771 год), берега северного рукава Кубани заняли Бурлацкое и Маинское поколения Едичкульской орды. И вскоре на смену турецкому названию верхнего и среднего течения реки пришло ногайское – Кумазек «Песчаный проток». Тот же компонент озек с определением терен «глубокий» дал имя левобережному ерику Протоки. Спустя несколько десятилетий, когда водоток пересох, жители разместившегося на его берегах селения Петровского переделали Глубокий проток в Глубокий перевал, а низовье бывшего ерика – в просто Перевал.
Во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов появились первые отечественные карты, которые давали довольно чёткое представление о гидрографии кубанской дельты и, в частности, о её главном развязочном узле (нижнем раздёре). Так, на карте, составленной по приказу командира Кубанского корпуса И.Ф. Бринка, видно, что Кумли-Кубань (собственно Кубань – Б.Р.) у города Ени-Копыла разделялась на три рукава. Влево, на запад, отходил узкий, шириной 25-30 саженей, рукав, который адыги называли Пшегис (Кубань). Средний рукав, самый многоводный, тёк на север и назывался по-ногайски Кумузюн, а по-татарски – Кара-Кубань. Третьим был ерик, вытекавший в полуверсте выше истока Кумузюна и носивший название Жигран (Казачий).
С переходом Таманского полуострова и Восточного Приазовья под власть России (1784 год) бдение новой государственной границы и охрана доставшихся от турок укреплений были поручены донским казакам. Поэтому на «Плане крепости Ачуева» появилось уточнение: после подписи «река Кара-Кубань» следовало «или Казачий ерик». Отождествление дельтового рукава со второстепенным водотоком не выглядело бы таким «унизительным», если бы маленькое гирло, отделявшееся от него чуть ниже бывшего османского форпоста и впадавшее в Азовское море, не продолжало именоваться «река Узень».
Разведчик черноморских казаков войсковой есаул М. Гулик, объехавший границы ещё не подаренной Екатериной II земли, дважды переправлялся через северный рукав Кубани – вблизи истока и в самом устье. В его «Ведомости, какового положения Таманская и Кубанская земли», представленной войсковому начальству летом 1792 года, впервые указан гидроним Черный проток. Правда, казачий первопроходец запутался в гидрографии нижнего раздёра Кубани и поместил «большую земляную крепость» (Ени-Копыл) не на левом, а на правом берегу Черного протока.
Обосновавшиеся на кубанской земле потомки запорожских казаков не только принесли с собой готовые названия будущих селений, но и существенно подкорректировали здешнюю гидронимию. Так, Чёрный проток превратился сперва в Чёрную протоку, а на исходе ХVIII века – и в просто Протоку. Причём, за нижним течением реки в местном обиходе утвердилось имя Проточка, так как, начиная от селения Новонижестеблиевского (Гривенского), водность её сильно уменьшалась и «она была, по крайней мере, на половину уже». В то время много речной воды утекало в прибрежные плавни, а также испарялось с поверхности обширного руслового лимана, который назывался Красногольским.
Не успев появиться на свет, гидроним Протока был призван на службу нарождавшейся славянской топонимии нового территориального приобретения России. Уже в марте 1794 года имя реки получил один из 20 сторожевых постов Черноморской кордонной линии, которая тянулась вдоль правого берега Кубани от устья Лабы до Бугазского лимана. Протоцкий пост был удалён от границы и охранял, по существу, не её, а одну из дорог, соединявших Копыльскую и Андреевскую почтовые станции. Позже рядом с постом появилась батарейка, которая тоже стала называться Протоцкой.
В начале 30-х годов ХIХ века, после осуществления мероприятий по укреплению южной границы России, намеченных ещё А.П. Ермоловым, основной рукав Кубани (Кубанка) окончательно заилился и высох. Вместе с ним ушёл в небытие и нижний раздёр. А полноводный 10-километровый отрезок главного русла, соединявший два узла разветвления, нарастил сверху Протоку и принял её название. Вскоре от гидронима отпочковался украинизированный диминутив Протичка, обозначивший правобережную старицу северного рукава Кубани.
В 1840 году в результате сильнейшего нагона воды со стороны Азовского моря закупорились наносами Сладкое и Рубцовское гирла Протоки. К этому же времени совершенно заплыл и её правобережный ерик, ранее «впадавший самостоятельным устьем в море». В довершение ко всему, через 6 лет после стихийного бедствия по требованию откупщика ачуевских рыболовных промыслов А.Л. Посполитаки были забиты сразу 70 левобережных ериков Протоки. В результате объём воды, который протекал по руслу реки намного увеличился. Поэтому «из Проточки переименовалась она в Протоку» и в нижнем течении.
В 50-х годах XIX века топографами Межевой комиссии Черноморского казачьего войска была впервые выполнена инструментальная съёмка Протоки и её прибрежных полос. Полученные карты позволили разглядеть не только извилины русла, истоки ериков, места пересечений реки с древними барами Азовского моря, но и русловые образования – острова и косы. Однако, сеть ериков, начало которым давала Протока, по-прежнему не была «изображена ни на одной карте даже с приблизительною верностью». Этим, вероятно, и объясняется путаница в их названиях, продолжающаяся до сих пор.
Через полтора года после окончания Кавказской войны на месте нижнего раздёра была водворена одна из пяти новых станиц Кубанского казачьего войска (ККВ). И хотя селение оказалось в объятиях дельтовых рукавов, для него не нашлось подходящего «речного» имени: всё, что было связано с гидронимами Кубань и Протока, уже имело своих носителей. Поэтому новую станицу назвали Славянской – в честь сторожевого поста бывшей Черноморской кордонной линии, который стоял на месте хутора Тиховского. Но жители окрестных селений ещё долго именовали её по старинке – Копылы.
На рубеже ХIХ-ХХ столетий на Протоке начало развиваться судоходство. В связи с этим в станице Славянской открылась контора «Товарищества Дицмана». Однако плавание по северному рукаву столкнулось с ещё большими трудностями, чем по самой Кубани. Фарватер постоянно забивался карчами, а гарантированные глубины (на отрезке Славянская – Ачуев) не превышали трёх футов. В этой ситуации местное население, пополненное выходцами из центральных губерний России, стало воспринимать название Протока как нарицательный термин. А в продаже появились фотографии и открытки с видами реки и подписями «Протока Кубани».
Но во время первой мировой войны пошатнувшийся номинативный статус гидронима Протока был восстановлен. Через станицу Славянскую – центр Таманского отдела ККВ прошла железнодорожная ветка Кущёвка – Крымская, и станцию, расположенную на левом берегу северного рукава Кубани, назвали Протокой. Подтверждением того, что в названии был запечатлён гидроним, а не нарицательный термин, служило присвоение имён водотоков (ериков) и двум соседним станциям — Ангелинской и Полтавской.
В годы советской власти гидроним Протока приобрёл на территории дельты не меньшую популярность, чем Кубань. Сельский совет, машинно-тракторная станция, водохозяйственная система и рисоводческий совхоз в Славянском районе, хутора в Калининском и Красноармейском районах, нефтебаза и хлебоприёмный пункт в городе Славянске-на-Кубани – все они стали называться Протоцкими, Проточными, Протокскими, демонстрируя не только широкий номинативный диапазон речного имени, но и словообразовательную гибкость русской грамматики.
Во второй половине минувшего столетия родилась идея: прописать гидроним Протока и в полном (официальном) названии Славянска. Её инициаторы исходили из того, что город стоит не на той реке, которая фигурирует в урбониме. Но поборники гидрографической справедливости допускали сразу две ошибки. Во-первых, приставка «на Кубани» изначально указывала не на приречное положение города, а на его административную принадлежность, и после развала Советского Союза утратила своё назначение. Во-вторых, Славянск, в буквальном смысле слова, стоит на Кубани, то есть на заиленном русле и прирусловых валах бывшего основного рукава крупнейшей реки Западного Предкавказья, и его уникальное микроположение точно отражено в полном названии города.
Если память о прошлом Кубани хранит лишь часть урбонима, то Протоке повезло гораздо больше. До наших дней дожил тюркизм Кара-Кубань, заставивший в своё время учёных обратить внимание на иноязычное окружение названия Протока. Только теперь прежний гидроним олицетворяет не 30-километровое побочное русло северного рукава Кубани, а фрагмент его аккумулятивной гряды, который чудом уцелел при строительстве Черноерковской оросительной системы. В начале нового тысячелетия гряда Каракубань подарила своё имя забойской агрофирме, специализирующейся на выращивании риса, и наиболее удалённому («дикому») участку Славянского охотхозяйства.
В конце первого десятилетия XXI века вышли из печати два издания, имеющие прямое отношение к теме настоящей статьи: Атлас «Плавни Кубани» и монография «Гидрология дельты и устьевого взморья Кубани». И там, и там фигурирует Ачуевский узел разветвления Протоки. Но в пособии для охотников и рыболовов основной водоток, впадающий в Азовское море, называется гирло Казачье, а в научном труде – рукав Правый. Исходя из того, что указанный водоток продолжает направление течения и транспортирует 80 процентов ноши Протоки, на него логично было бы распространить и её имя.
Б.Т. Решитько,
действительный член Русского
географического общества, руководитель
комиссии по топонимике Краснодарского
регионального отделения РГО
